Виктор  Балашов

Утес Шелудяк

Предание

 

авным-давно смыли дожди кровь поверженной вольницы, звери и воронье растаскали нехороненные кости погибших, а древний утес и поныне помнит тот день, будто сеча гремела тут лишь вчера. Вечен утес, а столетья в сравнении с вечностью все равно что минуты в жизни человечьей.

Вот здесь, у самого края пропасти, стоял он, вер­ный сподвижник Разина — Федор Шелудяк. На эту каменную плиту стекала из рассеченного виска алая кровь атамана. Летел над широкою Волгой певучий ветер, раздувая белые паруса облаков.

И не от потери крови — от буйного посвиста ветра кружилась голова атамана. И рябило в глазах не от мельканья ярких кафтанов врагов — от пляски взви­хренных ветром берез, от листвяного неистовства ря­било в глазах у молодца.

Метался глубоко внизу пламень костра, разожжен­ного для пыток, и мелко трепетали осины в предви­денье страшных мучений, ожидающих Федора. Но знал Шелудяк: поспешили разводить огонь царские сатрапы — живым не дастся он ворогу. А медлил он над пропастью оттого лишь, что несказанно сладки последние мгновенья свободы, жизни, бесценны по­следние глотки хмельного весеннего воздуха.

Дважды удавалось ему вырваться из метко набро­шенной петли, и вот в третий раз змеей захлестнулась она на груди. Стоглавая вражья орда вспучи­лась над гранью утеса, смрадной лавиной с хриплым ревом прихлынула к ногам... Ах, если б уцелела вер­ная сабля из синей дамасской стали!

Последним богатырским усилием разорвал Шелудяк петлю-удавку на груди и кинулся вниз — на­встречу дико засвиставшему ветру.

Только рано возликовали враги: беззвучно раз­верзся вдруг камень под телом смельчака, бережно принял его в прохладные недра и снова сомкнулся перед скованными ужасом стрельцами.

Так спасла удальца Хозяйка Каменных Гор.

Но не обрадовался избавленью атаман. Без солн­ца, без вольницы своей, без звенящих над Волгой вет­ров стал он чахнуть. Не тешили его ни ласки Хозяй­ки, ни блескучая роскошь подземных палат, ни обилье редкостных яств на широких каменных столах.

День ото дня стыла кровь молодца, вбирая извеч­ный холод камня. Так и погиб он за толщей гранит­ных глыб в страстной тоске по горячему солнцу.

С той поры неутешна Хозяйка Гор. И по сей день стекают в Каменную Чашу ее прозрачные слезы.

Помрачнел и утес, названный именем атамана. В безлунные осенние ночи тяжко вздыхает он, шеле­стя жухлой травой, потому что и камню тяжка па­мять о жестокой судьбине героя.